Семья не была «из начальников» (после работы ескаваторщиком, трактористом, водителем отец много лет работал спасателем на ватутинских шахтах, а мать - техроботницей), поэтому очень долго пришлось жить в маленькой однокомнатной квартирке. За водой Анатолий ходил к колонке- 15 минут туда, 15 - обратно, полчаса на каждые два ведра. Центрального отопления не было, приходилось топливо заготавливать самим, пишет газета Express.ua. Родители Гриценко были уверены: только благодаря обучению их дети смогут выбиться в люди. Как наказание за принесенную из школы четверку отец запрещал сыновьям смотреть телевизор, идти в кино.
«Анатолий всегда был очень честный. Если отец запретит Толе смотреть телевизор, то он и не смотрит. Запретит идти в кино, то и не идет. Обложится книгами и читает (он всегда очень много читал, из библиотеки книги целыми «колоннами» носил)», - рассказала мама Антонина в интервью газете.
«Анатолий увлекался чтением и рыбалкой с отцом. Последнее стоило мне немало нервов, потому что они сначала на велосипеде, а потом на мотоцикле, всегда как двинутся куда-то, а я все это время и переживаю. Едут на карьеры, озера – и рыбу ловить, и купаться. А вокруг же все так часто рассказывают: там кто утонул, там кто утонул».
«Деревья сих пор очень любит сажать. Когда-то купил старую дачу. Деревьев насадил, и все время ухаживал, перед морозами окутывал ... Все мебель там - его руками сделаны были. Потом, правда, когда в начале 90-х уехал в Америку учиться, то все то пропало».
«Что же касается девушек-поклонниц, то отец такую дисциплину держал, что это было просто невозможно. Мальчики (Анатолий и его младший брат – Ред.) должны были быть дома уже в девять вечера. Если их не было, отец открывал окно и звал. Впервые помню его с девушками лет в семнадцать. Тогда они - несколько ребят и девушек - приходили к нам домой посидеть, но только при условии, что родителей не будет».
«Как-то к ним в школу агитаторы приехали, и встревожили Анатолия. Я тогда в другом городе в больнице лежала, муж мне и написал о намерении Толи учится в суворовском училище. Сколько же я тогда наплакалась! Он же в школу фактически на год раньше, чем положено, пошел, а теперь - вообще из дому. А тут еще учителя его мне: и он же так хорошо учится, не отпускай его! Но он говорит: хочу и все! Я уже потом сама стала его выбор защищать. Конкурс там был тогда 27 человек на одно место. Говорю: дайте ему покой, если не вступит, к вам вернется. Он же на отлично учился, ездил на олимпиады по английскому языку, по математике. Толя имел обостренное чувство справедливости. Поэтому отношения складывались не со всеми. Ради хороших показателей они его, конечно, хотели еще на два года удержать, но чтобы настолько хорошо все относились, я бы не сказала. Помню, однажды он изрядно поссорился с учительницей, когда их на поле, на бураки возили. Часть детей работала тщательно, а часть - как-нибудь. Когда Толя отведено ему участок обработал, учительница потребовала, чтобы он брался за других, необработанных - чтобы побыстрее. Он - ни за что! Чем, говорит, я худший, чтобы работать за тех, кто только сознательно бездельничал».